Незабытые воспоминания Дмитрия Сергеевича Базанова

Главнейшим условием возникновения и действия Ильинской волости была географическая связь деревень с селом Ильинским, на почве которой существовала и экономическая взаимозависимость села с деревнями. Ильинская волость была создана не сразу: после реформы 1861 года было две волости – Ильинская и Желковская, но вторая волость оказалась насажденной искусственно, жители ее не имели достаточно средств для содержания ее правления, она была присоединена к Ильинской в полном составе ее деревень.

Географическое условие волостного сообщества деревень прежде всего состояло в центральном расположении села, через которое шли дороги из большинства деревень в Кимры, в расстоянии дальних деревень до села, измерявшемся в «часах» ходьбы или переезда на лошади,  запряженной в телегу или сани: возможность для представителей власти выезжать в деревни с оборотом за один день и возможность для крестьян бывать в волостном правлении с переходом туда и обратно также без ночевки за один день. Это расстояние 10-12 верст. Так и было: самые дальние от села деревни были в 12 верстах: Никитино, Строево, Некрасово, Воронцово, Андрейцево, Шевелево, Кривцово и др.

Положение села на большой дороге из Гориц, из Паскина, из Суворова и из Корчевы, вливавшихся в общую дорогу на Кимры, было дополнительным условием его значения: в селе бывали еженедельные базары и базары по большим праздникам, крестьяне продавали продукты сельского хозяйства, лен прежде всего, и покупали продукты городской и кустарной промышленности. В селе было до 10 лавок, 6 трактиров и чайных, мельница, маслобойница, две или три кузницы, валяльная мастерская, несколько портных, до десятка сапожников-хозяев, применявших труд наемных рабочих, школа, почтовое отделение, страховое земское агентство, волостное правление, урядник, казенная винная лавка, и церковь с причтом (во главе с попом Думыкиным), а сверх того в селе были две богатые дачи капиталистов из местных сапожников, имевших предприятия в Москве.

Волость была единицей крестьянского сословного самоуправления (до 1917 года), имевшая некоторое экономическое основание. Я не помню статей закона, которым определялись признаки этого «крестьянского самоуправления», но я наблюдал неоднократно исполнение этих статей на практике и помню это достаточно хорошо.

Волость состояла из 17 сельских обществ по 4-5 деревень в каждом, и каждое деревенское общество представляло собою нечто более или менее самостоятельное.

Деревенский мир был первой коллективной властью над отдельным жителем деревни и над всеми жителями вместе. Мир этот действовал как сила, подчиняющая себе людей непрерывно, постоянно, а волю свою изъявлял на деревенском сходе, созывавшемся время от времени для решения очередных и срочных дел. Сход состоял из домохозяев, но обычно в нем принимали участие все взрослые мужчины и женщины по желанию. Сход выбирал деревенского десятского (на год), который и созывал после выборов сход по мере надобности, но сход могли созвать и отдельные крестьяне, если деревне или кому-либо лично грозило серьезное бедствие. На сходе решались вопросы: о переделах земли (до выхода на отруба), о разделе покосов (ежегодно), о рубке леса, о «помочи» солдаткам, заболевшим, престарелым, детям-сиротам, о возке дров для школы, о служении молебнов всей деревней, о рытье и очистке прудов, починке дорог, рытье колодцев, о борьбе с пожарами и болезнями скота, о найме пастухов и ночного сторожа. Сход решал вопрос об исполнении раскладки податей и сборов по ревизским душам и о церковных сборах в помощь духовенству.

Так как десятские не пользовались никаким признанием со стороны жителей деревни, особенно со стороны молодежи, в нашей деревне их назначали «по череду», а функции их свелись к разводу на ночлег прохожих и нищих, сходом же руководили выборные из стариков вроде современных председателей собраний. Голосовали обычно криком; за что больше подано голосов, т.е. за что кричали больше участников схода, то и считалось принятым. Нередко было в некоторых деревнях и так: за что или за кого кричали громче всех – то и приговорили. Там и один горлопан мог вершить все дела по-своему – «брали горлом», заранее сговорившись. За ведро водки сход мог приговорить освобождение от надела – снять землю и подушную подать (до 1908 года к этому прибегали осевшие в Москве и в других городах сапожники и вообще «беглые» от земли).